Ехали-ехали-ехали и, в общем-то, никуда не приехали.
Сам стиль повествования, конечно, очень... интересный. Большинство событий проносятся перед глазами как придорожные столбы.
Мы с Роем Джонсоном брели под моросящим дождиком; я шел домой к подружке Эдди забрать свою шотландку – шерстяную рубашку из Шелтона, штат Небраска. В ней была завязана вся невообразимо огромная печаль – в этой рубашке. Рой Джонсон сказал, что увидит меня во Фриско. Во Фриско ехали все. Я сходил на почту и обнаружил, что деньги мне уже пришли. Вышло солнце, и Тим Грэй поехал со мною на трамвае до автостанции. Я купил себе билет до Сан-Франа, истратив половину того полтинника, и сел на двухчасовой автобус. Тим Грэй помахал мне рукой. Автобус выкатился из легендарных, энергичных улиц Денвера.
Но когда к этому привыкаешь... начинаешь врубаться (теперь это слово привязалось ко мне, но лучше не подберешь). Иногда мне хотелось, чтобы кто-то читал эту книгу на английском, таким ленивым голосом с хрипотцой, прерывая рассказ, чтобы затянуться сигаретой или прикурить новую. Все эти быстро проскакивающие события сливаются в одну длинную дорогу, петляющую по североамериканскому континенту. В этом, конечно, заслуга описаний: иногда достаточно объемных, но точных, четких, подмечающих отдельные штрихи, но дающих целостную картинку.
В Востоке есть что-то коричневое и святое; а Калифорния бела, как бельевые веревки, и пустоголова – так я думал, по крайней мере, в то время.
Где-то к середине Керуак мне надоел, просто надоел. Не было желания бросить книгу и написать отзыв в стиле "что это за хуйня?!", но перерывы на чай, проверку почты и тэдэ становились все более долгими. У меня чесался нос от насморка, я смаргивала слезы, но потом все равно продолжала читать. К вечеру у меня поднялась температура, а Стэн, Дин и Сал поехали в Мексику. И тут своим простуженным, застеленным насморком мозгом я врубилась... и поставила книге пять из пяти.
Осталось только по-человечески как-то сформулировать, во что я врубилась. Ебучий я наркоман...